«Ладожское озеро — самое крупное в Европе. Площадь 18400 км2. Глубина ок. 225 м, местами до 380 м. Острова занимают площадь ок. 300 км. Принимает воды Онежского озера, через р.Свирь и оз.Ильмень, через р.Волхов. Сток — р.Нева. Вдоль южного берега для проводки судов сооружены обводные каналы».
Лоция Ладожского озера
После двух-трех стоянок на берегу, с перекладыванием снаряжения, расстановкой «дельных предметов» по своим местам, когда и блесны надо найти, и проверить запасы продовольствия, наступает мгновение, и вся привычная суета вдруг сходит на нет. По утрам Ладога дышит ровным, пологим накатом волн на плоский каменистый берег, покачивая лодку и красные «гусинки» приспущенных поплавков, задувая ветерком то от леса — запахом мха, сырой травы и грибов, то от далекого горизонта, где уже неслышно поднялся желтый солнечный диск. Крупные капли тумана высыхают на банках, на бортах. Скинув набрякший плащ, чувствуешь, как отпадают в никуда, «в никуда и навсегда» забота, работа, шум. Впереди — только Ладога, ее синий пронизывающий простор.
В тот же день надо сниматься к островам. Там, кажется, каждую тропинку знаешь, а что ни год, она заводит все дальше.
Река
Ладожское озеро раскинулось совсем близко от Петербурга и будто создано для неторопливого круизного плавания, с короткими переходами и долгими стоянками. По южному и западному берегам тянутся дикие пляжи — песчаные косы, излучины с полосами тростника. По северному, изрезанному скалистыми шхерами с безлюдными островками — множество проливов и бухт. Который год мы ходим по Ладоге на четырехвесельном открытом швертботе с кинжальным швертом и косым вооружением. Наше судно позволяет пробираться в самые непроходимые заливы — таких здесь немало.
На этот раз путь лежал от Тайналы, мимо Коневца и Приозерска, на Кильполу. Когда выходишь из устья реки, по правому борту открываются два островка, а дальше начинается «рукотворная» Тайпаловская мель. В начале XIX в. оз.Сувандо (Суходольское) пробило ручеек к Ладоге, обмелело, местами осохло, и крестьяне принялись возделывать «новую землю» иод пашни. В 1857 г. решено было «добавить земли» за счет плесов Вуоксы, но, когда прорыли перешеек Кивиниеми, случилось непредвиденное. Вуокса хлынула в Ладогу через Суходолье, образовав знаменитые Лосевские пороги и превратив Тайпаловский ручеек в бурную реку. Поток сносил берега, дома, камни и намыл мель южнее устья. Теперь протянувшийся на северо-запад входной фарватер глубиной до 4 м обозначен береговыми знаками.
Район этот многие годы был закрыт под «спецрыбалку». Выше, на порогах, брала кумжа — озерный лосось, ниже — судак, щука и окунь. Охотничий заказник по правому берегу обнесли изгородью и рвом. Водились там лоси и кабаны, как и везде, а еще — олени. Бывало, идешь в ноябре по лесу, прихваченному первым морозом, и видишь, как на асфальтированной тропинке сшиблись рогами самцы — ни один не уступит. Правда, удивляли тогда не олени, а асфальт.
Берег
К югу от Тайпалы до самой бухты Петрокрепости — ровный, отмелый и каменистый берег. К северу береговая линия неуклонно поднимается, глину сменяет песок, за несколько километров до Приозерска выступает гранит и начинаются «скандинавские фьерды». Санкт-Петербург своим обликом обязан ладожскому граниту. Этот камень пошел и на фундамент собора Св. Исаакия Далматского, и на кариатид Эрмитажа, и на устои мостов через Неву. «Ломок гранита дедовским способом» уже, наверное, не встретишь, но в Кузнечном, в открытом карьере ведется добыча «рапакиви» — щебенки. На озере встречаются груженные щебнем баржи, идущие курсом на Кошкинский фарватер, а с карьера доносится грохот взрывов.
Дневной переход заканчивается за Чалкой, в заливе. Пляжи, «обставленные» огромными валунами, протянулись от ручья к ручью, песок белый и теплый, тростник шуршит в легком прибое. Ранним утром на камнях греется нерпа.
Тюленей за последние годы на Ладоге прибавилось. Нерпа любопытна, подплывает чуть ли не к борту, высовываясь из воды. Чем дальше к северу, тем чаще встречаешь тюленей, дремлющих на рыбачьих заколах. Глубины в заливе более 20 м, у берега — метровые. Большие яхты идут мористее, но у швертботов и катеров свое преимущество.
До самой Владимировской бухты берег безлюден. Гигантский окоем воды мало освоен, и тому были причины: исторические, этнографические, экономические… всех не перечесть. Решающую роль в судьбе Ладоги сыграл фактор «приграничья». Великое Княжество Финляндское с начала XIX в. входило в состав Империи на правах широкой автономии. Вплоть до языка, монетной системы, органов правосудия и таможенных постов. Озеро делилось почти поровну. На западном берегу граница пролегала в 15 км к югу от Тайпалы, на восточном — то же расстояние считалось от Салми. Из столицы под парусом ходили на запад, в те же финские шхеры. Добраться туда из яхт-клубов можно было в три дня. До гаваней Терийоки и Койвисто — и того меньше. А путь к Ладожским далям лежал по Неве, против течения, быстрин и порогов. Энтузиастов, преодолевших все препятствия, ждала первобытная глушь, неизменная с допетровских времен.
Край издревле переходил из рук в руки: от славян к шведам, от шведов к русским, потом к финнам, вновь к русским. Города строили на южных берегах — Альдегаборг (Старая Ладога) на Волхове (основан Рюриком в 862 г.), новгородский Орешек (1326 г.) в истоке Невы (он же — шведский Нотебург с 1611 г.) да Олонец (1649 г.) на Олонке. На западе заложили Карелу (1257 г.), но она скоро досталась шведам. «Варяжский» Кексгольм финны переименовали в Какисальми, а более полувека назад город получил имя Приозерск. На севере стояла Сордовалла. Для самого большого в Европе озера — не густо. В историю Государства Российского Ладога вошла не городами, не флотом, не торговлей и не промыслом, а «подвигом монашеским». Озеро было отдано монастырям для уединенного образа жизни. В то смутное время насельник мог записать, вторя собратьям: «Крепкий ветер гонит по морю высокие волны — значит, можно трудиться без страха, викинги в эту ночь не придут». Островное иночество северной Руси — от Коневца, через Валаам, Кирилло-Белозерский монастырь и Соловки — не только «от соблазнов спасалось», но и от смертельной опасности набегов.
Коневец
Коневец открывается миражом белых, розовеющих под солнцем стен Рождество-Богородичного монастыря и колокольным звоном. Постройки на Коневце каменные и выдержали века запустения. Дважды остров разорялся шведами, после победы в Северной войне «дарился» князю Я.Ф.Долгорукому, но монастырь упорно возобновлялся. Лишь в 1944 г. иноки обители ушли в Финляндию, спасая чудотворную Коневскую «Акафистную» икону Божьей Матери.
Остров достался военным морякам, а Санкт-Петербургской епархии его возвратили в 1990 г. Грунт у острова песчаный, якорные стоянки удобны.
Монастырская гавань и раньше мелела, заносилась песком, но защищалась «обручем из бревенчатых ряжей». Теперь швартовку проводят у нового причала, к востоку от гавани, впрочем, «по благословению».
Владимировская бухта — лучшая на всем западном побережье и хорошо защищает яхту в непогоду. От южного мыса к северу тянется подводный риф и гасит волны. Но становиться здесь на отдых бессмысленно — поселок скучен: пирс, почта и горсть теряющихся в лесу деревянных домишек.
Раньше была таможня. Бухта на старых картах носит название Чертовой Лахты. По легенде преподобный Арсений в 1393 г. изгнал из огромного островного валуна черта, который вороном вылетел на материк. О дальнейшем легенда умалчивает, но стоит побывать в буреломах напротив Коневца. Такого хаоса развороченных вековых каменных пород и земли более, наверное, нигде нельзя увидеть. Это походит на космическую катастрофу — падение астероида — и отчасти придает легенде рациональное объяснение.
Маяк
Берега Ладоги хранят следы множества катастроф. Если идти вдоль прибоя, рано или поздно встретишь остов «казанки», рубку от яхты или люк. Порой из воды еле выглядывает ржавым железом фальшборт погибшего сейнера. На пути до Приозерска открываются пляж за пляжем, то в песке, то в мелкой гальке, а за мысом Мустаниеми — гавань в Моторном. Там базируются «рыбаки», выложен мол из тесаных камней и стоит маяк Вуохенсало. Дальше, за входом в Приозерск, с тлеющими горами на северном берегу, начинаются шхеры. Правда, за Кузнечным — Карелия, а карелы не особо жалуют питерских яхтсменов.
Там «своя рыба» и «свои законы». Намотаешь чужую сеть на винт — и поди, разбирайся. Выход — искать стоянку вдали от населенных пунктов, в «нейтральных водах промеж двух деревень». Гранитные берега островов уходят вертикально вниз, подходить удобно — лишь бы хватило якорного конца. Да еще надо следить, чтобы якорь забрал. Ветра не устойчивы, и если начнет наваливать, легко попасть в неприятную историю. Дождь, ветер и сильное волнение случаются на Ладоге часто и продолжаются летом дня три. Осенью штормить может с неделю. Небо становится размыто-серым, вода — стальной, и гребни с грохотом рушатся на камни.
Залив
Памятно время, когда не только карт — туристских «схем» на эти берега не было, и приходилось рисовать «самоедскую кальку», путаясь в названиях. Тартуский договор 1920 г. сохранил финнов в границах Великого княжества, Московский мирный договор 1940 г. оттеснил от ладожских берегов. После Второй мировой граница шагнула на север, и топонимика Карельского перешейка подверглась «кардинальной переработке». Картографы, будто вспомнив некрасовские «Горелово, Неелово, Неурожайка тож», решили сделать ровно наоборот. И запестрели схемы Отрадными, Соловками, Бригадными и Ромашками. Островам тоже досталось: Руотсаари превратился в Бурцев, Марьянсаари стал Ягодным. Заливы не тронули. Залив Лехмалахти стрелой уходит на северо-восток к Кроноборгу. Здесь проложен фарватер, встречаются баржи. Острова не высоки, много ивы и тростника. Глубины в среднем достигают 15 м.
Швертбот миновал заливчик, куда в прежние времена Приозерский целлюлозно-бумажный комбинат сливал отстоявшуюся жижу. Теперь производство закрыли, залив медленно приходит в себя. От Бурнева взяли курс на Большой Черный. По левому борту — Грядовой. Много лет на уступах острова белел световой люк погибшей в 1989 г. шхуны «Полярная Звезда».
От Черного до Кильполы уже рукой подать, хотя громада острова с воды сливается с материком. На самом деле — это два сросшихся в гигантскую подкову острова, обращенные на восток заливом Сукмылахти. Яхты идут в залив «главными воротами», но есть и «малые», отгороженные от большого прохода островком Монтосаари. Дальше к северу топографы оставили названия островков «как есть». Все эти «саари» со временем могли сойти за карельские. К тому же народ в этих краях «не предполагался» — территория была закрыта. Кроме пограничного режима, на Северной Ладоге существовали «запретные зоны», где в начале 1950-х гг. проводили… ядерные эксперименты. По одной версии плавучая лаборатория, оборудованная на борту бывшего немецкого эсминца «Т-12», занималась «созданием направленных ударных волн» для уничтожения прибрежных городов «противника». Черный проржавевший корпус эсминца памятен многим яхтсменам. После Чернобыля, когда страна очнулась, эсминец решили отбуксировать «с глаз долой».
Остров
Внутренний залив Кильполы надежно защищен от ладожских ветров гранитными склонами. Оканчивался он двумя теперь уже навсегда заросшими проливами к материку. Судя по каменным быкам моста, проливы были не широки, но глубоки. Лучшая стоянка для яхты — в Кирлахти. Здесь берет окунь, плотва и щука. Рядом — озеро с раками. В незапамятные времена озерки на острове соединялись в какую-то сложную систему — тут и там сохранились выложенные камнями протоки. Говорят, разводили карпов.
Как красивы довоенные карты северных ладожских берегов! Острова усыпаны хуторами, кирхами, лугами. Разглядывая эти поселки, проселки, ощущаешь бьющую через край жизнь, утвердившуюся в суровых условиях.
Кругом камень, ель. И сейчас можно увидеть ели, в ряд высаженные — от ветра. Или встретить яблоневый сад — уже дички за полвека, но все равно — яблоки наливаются соком и растут, зреют в глуши. Рассказывали, что после войны были организованы спецотряды, выжигающие финские хутора.
Знать, не случайный лесной пожар объясняет их неприметные следы.
Фундаменты — есть. Каменная кладка овинов, бетонные желоба в коровниках, постройки конца 1930-х гг. — тоже. Из дерева — обвязки колодцев. Бревно, струганное или тесанное топором, упорнее сопротивляется времени. В дебрях острова можно наткнуться на сложенные в штабеля, истлевшие от непогоды стволы. Поленья рассыпаются в труху «бездымным догоранием распада» — до костра не донести. Теперь здесь грибные «покосы», ноля черники и брусники, заросли малины, кусты — редко — красной смородины. И поразительная тишина.
Шхера
Путь в «Кочергу» лежит через о.Селькамарьянсаари и дальше на север. На Сельке попадается хариус, которого ловят «на кораблик» — специальную, идущую по поверхности снасть. Рыба выпрыгивает за «мушкой». Готовят хариуса свежим посолом, заворачивая на ночь в тряпку с солью. Неподалеку от Сельки выступает из воды камень Харалуото — гнездовье чаек с разносящимся под легким ветерком крепким рыбным духом. На озерных просторах надо следить за ветром. В спокойные дни задувать начинает с восходом и к вечеру затихает. Летом над Ладогой обычны северо-западные и юго-западные ветра, сменяющиеся по часовой стрелке. Но может и раздуть, поднять короткую, «отрубистую» волну, от которой начинается сильная качка. «Кочерга» от м.Куркиниеми тянется долгой шхерой вглубь материка, то сужаясь высокими гранитными стенами, то расступаясь долинами, и в верховьях раскрывается гладью озера. Чаша Ятярви лежит в холмистых склонах и непролазной траве.
Шхеры северо-запада знали спад и приток туристов. В 1970-1980-е гг. «посетителей» было немного. Позже, когда отмежевалась Прибалтика и не каждый рисковал поездкой на Черное море, народу стало больше. Потом подскочил в цене бензин, и на Ладоге воцарилось «молчание моторов». Каждый год, как кольцо на пне, приносил что-то новое.
Почистив щуку и десяток окуней, отварив клейкую уху и вынув крупные белые пластинчатые куски рыбы на доску, хорошо пить водку и смотреть, как медленно опускается за лес багровый солнечный диск, слушать рассказы о гранитных скалах с амбразурами и цепями, которыми были прикованы пулеметчики, о том, как на Валааме выращивали виноград, о запряженных в телеги домашних лосях, угадывать созвездия и жалеть, что — в который раз — забыл дома карту звездного неба с подвижным кругом. Дым от костра хоть и щиплет глаза, но отгоняет комаров, а завтра, похоже, будет ветер.
Валаам
Шхеры с островами идут до самой Сортавалы и дальше, вплоть до Питкяранты, и даже до Салми. Остров Мантисаари у Салми хоть и велик, но местами заболочен. В меридиональном отношении восточный берег озера вторит западному. И чем дальше уходит к югу, тем ниже опускается к урезу воды навстречу Свирской и Волховской губе. Укрывистых бухт на восточном побережье немного, но в непогоду можно отстояться в речных устьях, обставленных знаками.
К тогу от Сортавалы раскинулся Валаамский архипелаг, и здесь же -самые большие глубины на озере. От 147 м у Валаама до 156 м дальше, к западу. По легенде на острове побывал апостол Андрей Первозванный, а монастырь в 960 г. основал преподобный Сергий, чудотворец.
Валаамский Спасо-Преображенский монастырь, пережив разорение во времена шведских войн, к середине XIX в. достиг наивысшего расцвета.
Открыл заводы — свечной, смоляной, скудельный, кожевенный и кирпичный, коровью ферму и конюшню. Шли работы по обустройству дорог и гавани.
Богатством земель монастырь уступал только Коневцу. После революции «Валаам» оказался на финской территории, а в феврале 1940 г. эвакуировался в Финляндию. Теперь монастырь находится в усадьбе Пананиеми неподалеку от Хейнявеси — православный, мужской, лишь службы с 1970 г. идут на финском. А на острове началась новая история. После войны в кельях разместили школу боцманов и юнг, потом инвалидный дом. На Валаам свозили, как говорили врачи, «не курабельных пациентов». Ленинград «очистили» от безруких-безногих отчаявшихся солдат. Место было удобное во всех отношениях.
Посчитали, что время лечит, и не просчитались. В декабре 1989 г. обезлюдевший остров вернули церкви, в подчинение Патриарху Московскому и Всея Руси.
Канал
Не так много литературных произведений посвящено Ладоге, но действие «Зачарованного Странника» Лескова проходит на борту парохода, направляющегося с Коневца на Валаам. От этого рассказ окрашен в жемчужные тона спокойной ладожской воды. Даже не верится, что на Ладоге бывают суровые шторма, гибнут корабли, тонут люди.
А штормит Ладога сильно. Петр Первый чуть не погиб на озере, когда его галиот сел на мель поблизости от Свири. Оставив корабль, государь поплыл к берегу на баркасе. По легенде, разгневавшись, он приказал «посечь море».
Так в народной этимологии отразился указ о промерах Ладожского дна. Но планы Петра не осуществились. Полномасштабное исследование озера было завершено Гидрографическим департаментом… в 1873 г.! Без малого два века ходили корабли из Шлиссельбурга на Коневец, Валаам и Кексгольм, из Сердоболя (Сортавалы) — на Салми в отсутствии «навигацких лоций».
Попадали на камни и луды. За озером утвердилась дурная слава «места опасного и мрачного».
В 1718 г. Петр записал: «Великий убыток по всея годы чинится на Ладожском озере — одним сим летом с тысячу судов пропало, а с начала строения сего места (Петербурга) более десяти тысяч».
Следовало найти какое-то решение, и надумали соединить Волхов с Невой судоходным каналом, в обход озера. Случай в истории уникальный. Озера в единую систему водного пути собирали, перешейки одолевали, «маршруты прямили», но здесь путь наметили в обход… воды. Прокладывали Петровский канал 12 лет, и в 1731 г. было открыто судоходство. Южная Ладога не глубока, от устья рек в озеро тянутся мели и банки. Кареджская мель, ограждающая по востоку бухту Песоцкого Носа, так близко подходит к поверхности, что во время строительства маяка в 1829 г. материалы на остров доставляли на лошадях. Канал спасал корабли, но вышел «шлюзовым» и узким. В 1861 г. начались работы по строительству Новоладожского канала, параллельно первому, ближе к берегу. Канал Александра Второго (Новоладожский) строился без шлюзов, вровень горизонту озера. С 1866 г. он служит до сих пор.
Зеркало
Ладога стоит в истоке Петербурга. То ли Альда, то ли Альдога, а может быть — Нево, откуда и Нева, раскрытой ладонью впадающая в Финский залив.
Фортами, проливами, маяками залив тоже хорош, но ладожской чистоты в нем нет. Караваны судов идут ночами под разведенными мостами из Балтики на Петрокрепость, расходятся с вереницей встречных буксиров и барж.
Ладога отдает городу свежесть невской воды, влияет на погоду. Когда в начале лета отцветает черемуха и вдруг выпадает непривычно холодный день — значит, пошел ладожский лед. Еще озеро дарит одиночество. Чувство одиночества, которое можно испытать на Ладоге, ни с чем не сравнишь. Оно спокойно, прозрачно и лишено грусти. Монахи не зря избрали эти места для своих келий. Высокие, поросшие елями и соснами острова под прозрачным небом с бледными звездами с тонким серпом месяца и покачивающие лодку пологие ровные волны многое могут рассказать взглянувшему в них, как в зеркало, человеку.
Этимология
Происхождение названия Ладош — Альды не ясно. Валаам производят от имени Белеса (Волоса), если верно предположение, что на острове было капище этого бога. На Коневце, по преданию, язычники держали на летнем выпасе коней и одну лошадь приносили в жертву на Конькамне.
Из поморского: луда — отмель, банка.
Из финского: йоки — река; киви — валун; лахти — залив; луото — каменный островок; мо — земля; муста — черный; ниеми — мыс; питке — длинный; ранта — берег; руото — тростник; саари — остров; салми — пролив; селькя — каменная гряда; су — болото; ярей — озеро.